Вековечная мучительная тема русской литературы - как лес (сад) вырубали – продолжена К. Г. Паустовским в «Скрипучих половицах».
Лес – живой. Кого этим удивишь? Но лес у Паустовского порой так нарочито жив, что дает колоссальный импульс режиссеру школьной киностудии в его фантазиях и философских раздумьях. В самом деле, ведь идеальные метафоры мало вдохновляют на творчество.
«Не можем препятствовать законной выгоде»
Композитор Чайковский творит, уединившись в окруженной лесом усадьбе. Лесник Василий приносит злую новость. Заезжий купец Трощенко, новый владелец "профуканных" помещиком угодий, решил: лес – под топор. Чайковский мчится к губернатору. Тот разводит руками: препятствовать выгоде от законной собственности не можем. Композитор пробует перекупить лес. Предлагает купцу вексель под завтрашние свои шедевры. Тот требует наличные. Их нет. Лес неутомимо валят. Но Трощенко вдруг оказывается у порога дома, где еще вчера звучала музыка. Передумал? Большая рубка пошла не так? Но композитор уже уехал. В Москву. А потом – и в Петербург? В столицу, к государю императору с прошением? Может быть. Финал – открытый.
Таким мог бы быть сценарий потенциального фильма «Скрип» с философской подоплекой по мотивам произведения Паустовского «Скрипучие половицы».
Думы Чайковского
По ходу развития темы нависшего над лесом топора автор читает мысли композитора. И тот выглядит неискренним, когда рассуждает о «воспитательном воздействии» природы и связывает сбережение леса с могуществом государства. «Выразить поэзию страны». «Спасти уголок земли». «Потомки никогда не простят нам…». Есть в рассказе несколько надутых мест о поруганной красе земной и могучем влиянии лесов. Дело не в том, что композитор не мог думать о судьбах потомков. Очень даже мог. Но он вряд ли думал о них в напыщенном стиле, который исключает личное переживание.
Высшие люди
Не менее странно и то, как видит значение творчества - глазами Чайковского – Паустовский в «Скрипучих половицах». Любимый поэт композитора – Пушкин. Все музыкальные сочинения, уже написанные – это дань Александру Сергеевичу, народу и друзьям. И дань, как замечено, небогатая. Наверное, есть читатель, которому не скучны подобного рода пассажи. Нельзя же со скукой смотреть на иконы. Вспомним роман Чернышевского. Читать «Что делать?» скучно, но интересно. Мы осведомлены, что высших людей нет. Но они так нужны нам. Не как пастыри, нет. А как те, кто решает вопрос о смысле жизни. Вопрос, который мучает каждого живущего. Нам нужна уверенность классицизма и романтический порыв одновременно. Чтоб не сомневаться никогда: долг – это и есть вершина счастья. А какова жизнь на самом деле, мы хорошо знаем.
Скрипучая жизнь
У Паустовского в «Скрипучих половицах» скрипят не одни половицы. Платье горничной в губернаторском доме накрахмалено до скрипа. «Существующие законоположения не дают возможности» - скрипуче говорит и скрипуче живет хозяин дома. А слуги - подскрипывают. В скрипучих сапогах ходит Трощенко, наглый купец из Харькова, который и затеял весь этот лесоповал. Ударит обухом топора по стволу - дерево поет, и слышит он свою песню, ту, что сливается со звоном монет. А музыка… От нее следа-то нету. Еще скрипит паром на переправе по пути домой после бесполезного визита к губернатору. Жизнь повинуется скрипу пяти шатких половиц, которые так старательно пытается обойти в своем доме главный герой рассказа Паустовского «Скрипучие половицы».
Откуда берется музыка?
Это один из ключевых вопросов произведения.
Когда американского фантаста Роберта Шекли спросили, где он берет свои сюжеты, тот остроумно ответил: дескать, знай где – набрал бы больше. Чайковский в рассказе Паустовского «Скрипучие половицы» дает иной ответ на похожий вопрос восторженного студента: тайны нет. А есть работа. Такой ответ был дан то ли в воспитательных целях, то ли от смущения. Но да, в рассказе есть это: работа, работа, работа. Не щадя себя. Как у вола. Как у поденщика. Отсюда и вдохновение. Ой ли?
Там, где цветет иван-чай
Тайна все же есть. Откуда музыка? «Гимновая» стилистика рассказа (в согласии с природой вскормленная народная сила, лирическая сила лесной стороны), казалось бы, подсказывает прямолинейный ответ – из леса. Но по большому счету не так уж важно, где Паустовский со своим героем находят источник вдохновения. Тайна и есть тайна. Главное – существует альтернатива проклятой скрипучей жизни. Есть гармония. А где ее источник, думайте сами. Свой ответ дает Паустовский в «Скрипучих половицах».
Что цветы гвоздики напоминают пух клочьями, а свет падает пластами – образы мало о чем говорящие. Они и не копируют цветы и свет, и не показывают свет и цветы такими, какими их создал Бог. В чем же магнетизм?
Современный человек мегаполиса вряд ли разделит терзания тех, кто плачет по срубленной березе. Человеку мегаполиса не суждено знать дорогу к Рудому Яру, которую знает Чайковский во всех подробностях - мимо цветущего около пней иван-чая, через сломанный мост и мелколесье. Человеку мегаполиса не хаживать этой дорогой. Современный защитник природы обмеряет леса шагами пользы и прямой дорогой идет к моральному утилитаризму. А Чайковский помнит лесную дорожку так, как может ее помнить только ребенок. И этот щемящий факт затмевает некрасивые красивости в виде клочьев и пластов. И нарочито-горестные раздумья о судьбах государства российского в связи с поруганной природой.
Этого ребячьего мироощущения давно нет у либерального губернатора с припухшими глазами. Оно, это мироощущение, переродилось в наглый коммерческий азарт у купца Трощенко. Что предложил Чайковский в «Скрипучих половицах» Паустовского дельцу? Векселя – возможно, под «Пиковую даму» или «Щелкунчика». Вместо наличных? Смешно! Так что же, взрослеть не надо? Надо. Высшими людьми, создающими неуничтожимые ценности, не рождаются. Так взрослеет в рассказе Паустовского «Скрипучие половицы» Феня, которая подошла к дому композитора с земляникой и заслушалась. Так взрослел вырастивший этот лес Василий. И, будем думать, еще и молодежь в доме либерала-губернатора.
А если не так, то выходит сплошное палачество. Как воры разбегаются лесорубы от падающей сосны. Кто отправил их на воровство? Дисгармоничные люди. И плохие хозяйственники, конечно - сначала надо бы рубить мелкий лес, чтоб дать простор падению сосны-великана. Все у них дисгармонично. Даже колонны на губернаторском доме облупленные. Иное дело – дом композитора.
Дом
Он рассохся, как старый рояль. Но он скучает без музыки. Ждет. И поет, когда хозяин за роялем. А старая люстра отзывается. Резонансы – тончайшие. Этот дом, он окружен защитным поясом. Живой стеной. Теплой и надежной.
Ирония бумерангом
Кульминация рассказа Паустовского «Скрипучие половицы» - разговор дельца и композитора. Диалог построен на иронии. Причем, иронии обратной. Трощенко фонтанирует афоризмами, которые, казалось бы, должны сразить композитора. У купца шуба «не подбита благородством», зато деньги есть. Композитор - персона «из возвышенных сфер», а торговаться-то не умеет. Купец не живет в «эмпиреях», зато он – в чести. Трощенко согласен: да, он маклак. Но, кто же тогда тот, кто пришел на поклон к нему, маклаку? Создатель «воздушной вещи». Ведь музыка-то – дым. «Всегда при мне» - это купец о своем уме. Но почему смешон не проситель, а важный купец. Комический эффект возникает из-за несоответствия масштабов личности. Незначительный купчик насмехается над признанным гением с мировой славой. Это и смешно. Одной лишь разницы в «общественном положении» достаточно для комизма.
Исторические параллели
Все сходится на том, что «музыкальный» рассохшийся дом – это дом в селе Фроловском близ Клина. В последние годы своей жизни Чайковский подыскивал то одно, то другое «убежище». В одном из писем он называет это место «раем» - после столиц и заграничных путешествий. Запущенный сад. Дальше – лес. И такие дали! Вырубить лес распорядилась сама хозяйка усадьбы, которую арендовал композитор.
В беллетристике биографической Чайковский той поры предстает… Ну, мы читывали биографии замечательных людей. Для кого они пишутся? Для людей незамечательных. Кто не без довольства подумает по прочтении: «Ну, я-то не такой мелочный, озабоченный, слабый. И с желудком вроде бы пока все в порядке». Если бы можно было материализовать гибрид творческих мук и превратностей судьбы, его обязательно выставили бы в кунсткамере. Да, наверное, композитор не был высшим человеком. Но и был, потому что высший человек – это высшее в человечестве.
Видимо, именно во Фроловском Чайковский сочинял, например, симфонию № 5, которую бесцеремонный биограф пропечатает своим клеймом - «не то», а исполнители будут чесать затылки: «как играть?». Рок подчинился радости или празднует свою победу? Трактовки противоположные.
Вымысел как настоящая жизнь
Образы литературные действуют избирательно и толкуются по-разному. Страшный миг смерти – это о падении срубленного дерева. Кто-то восхитится: «Сильно сказано!». А кто-то поежится от искусственности фразы. Но изящество слога несущественно в важной депеше: оставьте природе ее умения – родить, расти, быть совершенной и самодостаточной. А человеку… Паустовский подумывал о необычной автобиографии. Вымышленной. С какими бы людьми сошелся на путях-дорогах! Сколько бы всего свершил!
Fortissimo
Забыв шум леса, заворожено внимая рокоту космодромов и шуршанию бесшумной бытовой техники, мы смиряемся со скрипом шатких половиц. Бьемся за себя в макромире, где уже нет гармонии. Один скрип. И половицы – это горящая земля под нашими ногами: так, в духе Паустовского (у него земля лишь сотрясается), и сыграем последний аккорд.
