Восприятие цвета в обществе зависит от многих факторов. Одно и то же цветообозначение для разных этнических культур может быть связано как с положительной коннотацией, так и с отрицательной. Метафорическое и символическое цветообозначение, закрепившееся в языковом сознании одного народа, будет непонятно без комментариев представителям другого. Переносные значения, которые закрепились за цветами и нашли отражение в устном народном творчестве и во фразеологизмах, в разных языковых культурах могут отличаться.
Символика красного в русской культурно-исторической традиции
В русском языковом сознании существует достаточно большой семантический диапазон, связанный с прилагательным «красный». Он включает как положительные, так и отрицательные коннотации, тем не менее, можно говорить о том, что позитивная символика всех оттенков красного в русской культурно-исторической традиции все-таки преобладает. Был период, когда «красный» стал цветом достаточно идеологически агрессивным, но в настоящий момент он полностью реабилитирован: политически ангажированным красный цвет больше не является.
В фольклоре эпитет «красный» традиционно употреблялся, когда речь шла о персонажах молодых, красивых и здоровых. В сказках и былинах в качестве эквивалента современному «прекрасная барышня» использовали выражение «красна девица». Молодец иногда тоже бывал «красным», хотя чаще использовался синоним «добрый»: положительная оценка при этом сохранялась. Тот же молодец как положительный персонаж - «хорошенький такой» - появлялся и в деревенских песнях «в красной рубашоночке».
В магических обрядах слово «красный» тоже употреблялось для достижения терапевтического эффекта в заговорах и заклинаниях: до сегодняшнего дня дошла традиция использовать обереги именно красного цвета, сохранившая память о сакральных функциях этого цвета.
В связи с такими хорошими репутационными ресурсами прилагательного «красный» становится понятным, почему даже в серьезных исследовательских работах в ряде примеров его использования в положительном значении встречается и «красное словцо».
Красноречие и добрословие
Автоматический перенос всего положительного, что ассоциируется с красным, на этот фразеологический оборот, не совсем верно. Со времен Древней Руси ораторское искусство было, прежде всего, представлено гомилетикой – церковной риторикой. Именно тогда сложился тот риторический идеал, который в дальнейшем стал характерен для всей русской речевой культуры. Во многом на его формирование повлияла византийская традиция, которая, в свою очередь, вела свое начало из Древней Греции. Начиная с Сократа, главным критерием образцовой речи стали считать ее истинность. А украшения, разного рода риторические фигуры воспринимались как попытка истину спрятать. Красота только тогда допускалась в речь средневековых риторов, когда она проявлялась в целесообразности, функциональности и строгой гармонии, а не в украшенности и красивости.
Именно с того времени повелось с опаской относиться к тем, кто говорит красно. Распространенный сейчас термин «красноречие» во времена Ярослава Мудрого считался чуть ли не ругательным. Приветствовалось доброречие, благословие, златоустие. Каждая речь должна была нести добро, воспитывать, а не впечатлять «плетением словес».
В литературе Древней Руси также не было четкой границы между эстетикой и этикой, что в дальнейшем станет созвучно представлениям об искусстве у представителей русской классики, в частности, Льва Толстого. Критерий общедоступности и общепонятности в отношении риторического идеала для Толстого тоже стал одним из главных. Он резко отзывался о всякого рода орнаментальных типах речи: “Когда люди говорят мудрено, хитро и красно, то они либо хотят обмануть, либо хотят величаться. Таким людям не надо верить, не надо подражать им.”
Для средневековых авторов оценка слов, произнесенных перед любой аудиторией, зависела от того, вызвали ли эти слова в слушателях достойные и нравственные чувства или нет.
Тема смеха, воплощающего опасность, неоднократно встречалась и в русской классике. Леонид Андреев соединяет это явление с цветом – тоже с красным: в его знаменитом произведении с одноименным названием красный смех становится гиперболизацией образа ужаса.
«Красное словцо» ассоциировалось по переносу с физиологической реакцией организма, которое оно могло вызвать – краску стыда или смущения от чего-то недостойного или неприличного.
Смеяться право не грешно, над всем, что кажется смешно
Современные фразеологические словари не делают акцент на негативных последствиях, которые может произвести «красное словцо» на слушателей, подчеркивая только, что это остроумное, меткое выражение; яркие выразительные слова. В Древней Руси, культура которой была подчинена церкви, смех не только не приветствовался, но ассоциировался с дьявольским началом. Конечно, тех, кто позволял себе шутки-прибаутки, осуждали. С тех пор получили распространение пословицы «Ради красного словца не пожалеет и отца», «Для красного словца не пощадит ни матери, ни отца». Они популярны и сегодня.
Чуткие к семантике слова И.Ильф и Е.Петров в своем знаменитом романе «Двенадцать стульев» при характеристике одного из персонажей – Авессалома Изнуренкова, профессионального юмориста, подчеркивают, что он «никогда не острил бесцельно, ради красного словца». Под этим термином в романе понимаются шутки ради шутки.
В современное речевой культуре действуют менее строгие правила, регламентирующие содержание того, над чем можно, а над чем нельзя смеяться, в каких это обстоятельствах делать уместно, а в каких - нет. Можно сказать, что для отечественного коммуникативного сознания в отношении "красного словца" действует принцип, который сформулировал еще в конце 18 века Н.Карамзин в "Послании к А.А.Плещееву": "Смеяться право не грешно, над всем, что кажется смешно".
