Когда мы слышим слово «священник», многим из нас представляется мужчина с бородой, в роскошном церковном одеянии, посвятивший всю свою жизнь молитвам и служению богу. Даже если он и выходит в мир, его занятия все равно связаны с церковной деятельностью.
Валентин Войно-Ясенецкий – это тот самый пример, который идет вразрез с любыми стереотипами о священниках. Чем он так отличается от своих братьев по вере, за что его канонизировали и почему работы духовного лица изучаются в медицинских университетах?
Начало
Он родился в семье, корни которой уходили в древний белорусско-польский род. Увы, знатное происхождение совершенно не означало зажиточность – Войно-Ясенецкие жили не слишком богато. Мать будущего священника занималась воспитанием пятерых детей; отец (кстати, ревностный католик) был провизором, но в профессии так и не состоялся – ему пришлось закрыть собственную аптеку через несколько лет после ее открытия. Валентин, один из младших отпрысков, никогда не думал о том, чтобы продолжить отцовское дело, - он грезил искусством. И после школы уехал в Мюнхен – постигать живопись.
Вернувшись на родину, Валентин продолжал заниматься рисованием, но все чаще он видел, насколько бедны люди, насколько они страдают в отсутствии даже простейших вещей. И тогда он решил стать врачом, и подобным образом помогать тем, кому в жизни повезло меньше, чем ему.
Университет
Учеба давалась Войно-Ясенецкому очень легко. Талант в рисовании нередко выручал его на занятиях по анатомии, и многие профессора были уверены, что именно с этой областью и будет связана карьера студента. Но по окончании университета Валентин решил стать земским врачом. Его выбор никто не понимал: там нет денег, работать тяжело, да и будущего никакого, но он был непоколебим в своей уверенности: он стал медиком для того, чтобы помогать, а не наживаться на больных.
Очень много внимания он уделял лечению трахомы – инфекции, которая ослепляла население деревень. Практиковаться в операциях, которые возвращали больным зрение, он начал еще в университете. Известны случаи, когда он возвращал зрение тем, кто был слеп от рождения; а однажды и вовсе вылечил целую слепую семью. В год Валентин проводил не менее тысячи операций – это огромное количество, особенно учитывая то, что в семидесятых бригада из десяти хирургов проводила около полутора тысяч операций за те же двенадцать месяцев.
Вклад в науку
Одной из основных проблем медицины того времени было отсутствие адекватной анестезии – многие больные не просыпались от наркоза, умирая на столах именно от него, а не от операционного вмешательства.
Докторская диссертация Валентина Войно-Ясенецкого была написана о регионарной анестезии. При этом методе обезболивания укол с лекарством вводится в определенное место, по ходу нервных стволов, и поэтому его эффект оказывается гораздо более щадящим, но не менее эффективным, чем традиционный наркоз. За монографию по данной теме талантливый хирург получил премию Варшавского университета – одного из престижнейших учебных заведений.
Приход к вере
Воспитанный на стыке двух религий – католичества и православия, Валентин никогда не интересовался ни одной из них. Все изменилось с женитьбой Войно-Ясенецкого.
Он служил военно-полевым врачом в русско-японскую войну. И там, на Дальнем Востоке, встретил Анну Ланскую – медсестру, которую и ее пациенты, и врачи считали почти святой. Она отказывала всем, кто предлагал ей руку и сердце, - причиной этому был обет девства, который он дала еще в юношестве. Но Валентин смог завоевать неприступную медсестру, и после войны она вместе с ним уехала на Украину.
Они переезжали из города в город, и везде Войно-Ясенецкий находил работу. Но его супруга очень рано скончалась от болезни, оставив мужу четверых маленьких детей. Убитый горем Валентин обратился к православию, вере своей матери. Сначала он стал священником, а потом принял монашеский постриг, получив имя Лука.
Хирург-священник
Он пришел к вере не в самое удачное для этого время: отгремела революция, началось уничтожение духовенства, даже наличие родственников-священников могло оказаться опасным. Но на операции Лука приходил в своем монашеском облачении, сменяя его для операционной на привычный халат; лекции студентам в медицинских университетах, совещания и консилиумы медиков – на них он приходил в рясе и с крестом. В операционной всегда висела икона, а сам священник всегда благословлял и больных, и медсестер перед операцией.
Однажды по приказу Партии икону убрали. И тогда Лука перестал оперировать и отказался от работы в целом. Икона вернулась, когда в больницу попала жена одного из высокопоставленных чиновников, которая хотела оперироваться исключительно у Войно-Ясенецкого. С возвращением иконы Лука тоже встал за операционный стол.
Тюрьма и ссылки
Терпеть хирурга в рясе новая власть была не намерена. Уже в 1923 его арестовали, обвинив в контрреволюционной деятельности. Причиной этому могло стать то, что не так давно Лука стал епископом – совершенно немыслимое по тем временам событие. Священнику позволили попрощаться с детьми, но поезд, который должен был увезти его в ссылку, никак не мог тронуться – жители Ташкента, где тогда работал Войно-Ясенецкий, легли на рельсы.
Он оставался милосердным даже в страшных условиях тюрем и лагерей: отдавал теплую одежду даже самым отъявленным преступникам, если они в этом нуждались, проводил операции, когда в этом возникала необходимость, пользуясь при этом исключительно подручными средствами.
На Севере, куда Луку отправляли в ссылки, он продолжал работать врачом. Поначалу его не принимали всерьез, но профессионализм талантливого хирурга переубеждал даже самых отъявленных скептиков. Видя, что даже ссылки не ломают Валентина, его отправили к самому Полярному кругу, в деревню, где кроме его собственной избы было еще две. Там он, по признанию епископа, совершил один из самых странных обрядов крещения за свое служение: епитрахиль заменило полотенце, купель – деревянная кадка, требник – молитвы собственного сочинения.
Пытки
Он пережил Север, пережил тюрьмы и лагеря, выдержал «допрос конвейером» - тринадцать дней его беспрестанно допрашивали сменяющиеся следователи, не дававшие Луке ни сна, ни отдыха. Он отказывался от еды, пытаясь привлечь внимание к происходящему, предпринимал даже попытку вскрыть одну из артерий – тюремный лазарет казался ему гораздо более приятным местом, чем бесконечные карцеры.
Но самой страшной пыткой стали не издевательства. В одной из ссылок он отказался от бога, сложив с себя обязанности священника. И тогда Господь его оставил: даже самые простейшие операции не получались, ему приходилось переезжать из города в город, денег не хватало. Только тогда, когда Лука во второй раз пришел к богу, его жизнь снова вернулась в привычное русло.
Война и после
В Великую Отечественную он работал одним из главных хирургов в Красноярском госпитале (туда он приехал из ссылки: с Севера его выпустили личным распоряжением партийного начальства. Более того, по окончании войны он должен был снова вернуться в ссылку) и, по его словам, пользовался огромной любовью как больных, так и коллег. В 1942 он получил сан архиепископа, но даже столь высокое положение в церковной иерархии не сделало его ближе к мирским страстям: он носил латаное церковное облачение, которое смотрелось очень странно на фоне разодетых священников.
В 1946 за свою работу по гнойной хирургии, на написание которой ушли многие годы, он получил Сталинскую премию, но даже ту не присвоил – пожертвовал. Деньги Лука потратил на помощь детям войны, помогал репрессированным священникам; устраивал обеды для нищих.
К старости он совершенно ослеп и отошел от дел, но его молитвы лечили не хуже скальпеля. Проститься с Лукой пришло огромное количество людей, и каждый в этой толпе был благодарен хирургу-священнику.
