Нам с малых лет говорят, что злорадство – это плохо. И поэтому мы, конечно, стараемся себя сдерживать и не показываем своей радости, если кто-то терпит неудачу у нас на глазах. Тем более что подобное чувство нас не красит, бросает тень на репутацию. Кто же признается, что он кому-то завидует? Но ученые утверждают, что не все так просто.
Сложное и загадочное чувство
Мы более или менее представляем себе, что стоит за радостью, печалью, отвращением или злостью. Конечно, полным-полно вопросов о деталях природы этих чувств, но люди, по крайней мере, легко могут определить их. Когда же ученые думают о злорадстве, то они спотыкаются даже на первом шаге, то есть определении понятия.
Например, когда сосед разбивает новую машину, хотя еще вчера он ею похвалялся перед всем миром, а мы злорадствуем, то такое поведение можно списать на зависть. У одного машина есть, а у другого нет.
Но как быть, если мы смотрим фильм и в конце злодея наказывают, а мы испытываем то же самое чувство, ведь с негодяем из фильма нам нечего делить? Обычно люди говорят: «Хорошо, что справедливость восторжествовала!» Но справедливость – понятие субъективное.
Или любимая команда побеждает, а мы радуемся. И как ни странно, это тоже злорадство. Нам совершенно не жаль побежденных, а напрасно: сегодня – они, завтра – мы.
Определения и гипотезы
Случаи были взяты не произвольно. На самом деле они соответствуют трем гипотезам о злорадстве:
- В основе зависть или обида.
- Так манифестирует себя чувство справедливости. Зависит еще и от того, заслужил ли человек свои страдания или нет.
- Причина в межгрупповой динамике: члены группы радуются страданиям тех, кто в группу не входит.
Конечно, самая «моральная» гипотеза вторая, но она не более вероятна, чем все остальные возможности. Кроме того, человек – существо вариативное: есть злорадство, питающееся от зависти и обиды, когда, например, у школьного злодея жизнь не сложилась в итоге, есть то, которое взращивается на обостренном чувстве справедливости, а есть то, которое уходит корнями в противопоставление «свой – чужой». А что говорят научные изыскания?
Психологические исследования
Уже в возрасте 4 лет дети способны испытывать злорадство. Причем веселье возрастает, если ровесник, который споткнулся или упал в мутную лужу, до того обижал других детей: ломал игрушки и вел себя неподобающе.
Дети 2 лет уже знают, что такое ревность, и очень радуются, если их предполагаемый соперник терпит неудачу. Когда проходит еще 5 лет, то ребята 7 лет больше радуются единоличной победе в играх, чем если бы побеждали оба: и он, и соперник.
Самое интересное, конечно, осталось на финал. В 2013 году прошло исследование, которое обнаружило, что дети в возрасте 9 месяцев способны испытывать злорадство. В эксперименте участвовали два вида кукол. Одни разделяли вкусовые, гастрономические предпочтения малышей, а другие не разделяли. Дети предпочли бы, чтобы те куклы, которые были условно признаны «своими», стали агрессорами в конфликте и наказали тех, кто вкусов не разделяет.
Сочувствие отменяет злорадство
Результаты у исследований интересные. Прежде всего, они показывают, что злорадство глубоко укоренено в человеческой природе.
Далее специалисты предполагают, что злорадство – это, возможно, форма дегуманизации, когда другой человек воспринимается не совсем как человек. То, что французский философ А. Бергсон по другому поводу назвал «анестезией сердца». Но на самом деле все не так страшно.
Психологи выбирают третью гипотезу из тех, что предложены выше. То есть человек склонен рассматривать представителей своей группы как более человечных, чем те, кто в группу не входит.
Поэтому нас может радовать неудача другого только в том случае, если мы бессознательно и предварительно дегуманизировали его, тогда страдания оппонента – это награда для нас.
Выход очень простой – сочувствие. Если мы живо представляем себе, что на той стороне, пусть и в «чужой» группе, тоже человек, то злорадство затруднительно. Правда, даже зная выводы, все равно сопереживать получается не всем и не всегда, поэтому дегуманизация неизбежна.
Не находите, что очень страшная тень у обостренного чувства справедливости?
