Можно ли выжить, если хочешь быть другим: о чем фильм-притча “На этой земле”

Фильм Ренаты Джало "На этой земле" с первых кадров отказывается от привычных ориентиров. Перед зрителем распахивается пространство, лишенное конкретного времени, и только спустя час становится ясно, что действие происходит в XVIII веке. До этого — сплошная безвременная Россия: грязные дороги, поля цвета пепла, избы, будто вышедшие из икон Андрея Рублева или — уже с очевидной отсылкой — из фильма Тарковского.

Необычные люди

Эта параллель особенно явственна в прологе: на крышу взбирается беглый крестьянин с крыльями, сколоченными из камыша и мешковины, в наивной попытке вырваться из липкой тягучести мира, где он родился. Земля тянет к себе с пугающей нежностью, и человек в ней вязнет так же, как в другой плоти — человеческой. Попытка подняться выше заканчивается закономерно: мужики снимают его с крыши и избивают, а старухи бубнят под нос, как заклинание, что он не от мира сего, ведь человек бы такого не сотворил. Эта сцена задает интонацию всей ленты: тяжелую, исполненную страха перед свободой и неуклюжей мечтой.

Тоска как культурная политика

Это первый, но далеко не единственный случай, когда общество подавляет любое проявление инаковости. Стоит кому-то попробовать жить по-другому — и деревня, как организм, начинает отторгать его. Балаган с Петрушкой вызывает тревогу, актрису с короткими волосами и открытыми плечами вообще казнят без особого разбирательства. Страх перемен, рождающийся в душах людей, приводит к убийствам, изгнаниям и паранойе.

Сюжет с сестрами-близнецами и вовсе оборачивается бытовой мистикой: заболевшую девочку обвиняют в том, что ее сестра якобы высасывает из нее жизненные силы. Обвиняют и сразу же карают, заставляя каяться, стоять лицом к стене, молиться до изнеможения. Сама девушка не верит в свою вину, но ей не оставляют выбора: запирают, ограничивают, указывают, куда смотреть, а куда нет. В итоге она, как и беглый крестьянин, тоже начинает мечтать о полете. Так возникает цикл повторяющейся трагедии: один за другим герои фильма оказываются в положении изгнанника просто за то, что посмели помечтать о чем-то ином, о жизни за пределами деревенской шумихи.

Дворяне как декоративная вставка

Когда на экране появляются представители знати, они вызывают скорее недоумение, чем уважение. Одетые в чулки и парики, они смотрятся инородно на фоне грязной деревни. Их речи точны, ритмичны, выверены, но наполнены пустотой. На фоне бессвязного бормотания крестьян они звучат, но сути не меняют: у этих господ тоже нет реального влияния на происходящее. Они так же потеряны, как и все остальные. Один из них произносит почти детскую мечту – отправиться в полет в небо. Но желание покинуть этот мир не зависит от сословия. Интеллигентный абсурдизм благородных лиц оказывается таким же бессильным, как суеверия старух: ни те, ни другие не способны что-то изменить, а лишь добавляют фона в этой коллизии между человеком и землей.

Смысл, который ускользает

Вопреки ожиданиям, фильм "На этой земле" (2025) не строится на логике или последовательной драматургии. Сюжетные ходы в нем больше напоминают сны или галлюцинации, чем историю. Герои не играют, а существуют; диалоги не раскрывают характеров, а создают атмосферу. Время действия, несмотря на костюмы, не так уж важно — все происходит где-то между реальностью и мифом. Некоторые фразы звучат совершенно современно, как будто умышленно добавлены без редактуры. И похоже, это не случайность, а авторский жест: здесь историческая достоверность вторична. Режиссера интересует не реконструкция прошлого, а погружение в человеческий архетип — страх, одиночество, жертвенность, тоску. Фильм воспринимается как притча, но не поучающая, а ищущая вместе с нами ответы на вопрос, можно ли выжить, если ты хочешь быть другим. Можно ли остаться собой, когда все вокруг говорят, как правильно?

Народ как палач собственной мечты

Все в этой картине завязано на ритуале изгнания. Как только появляется нечто чуждое — актриса, балаган, мечта о небе, — деревня находит способ его уничтожить. Сначала физически, потом символически. Все участвуют в этом процессе: от старух до мужчин, от детей до господ. Это не просто массовое безумие, это коллективная стратегия выживания. И она чудовищна. Герои кажутся пойманными в петлю повторения: каждый, кто решается мечтать, будет бит, заперт, сломлен. Но от этого мечта не исчезает — она уходит вглубь, зреет в другом человеке, чтобы вспыхнуть заново. Причем жестокость эта не выглядит аномалией, она подается буднично, почти равнодушно, словно нечто неизбежное. И в этом — одна из пугающих черт фильма: привычка к несправедливости здесь не просто фоновое явление, она норма.

Визуальный стиль, уносящий ввысь

Оператора фильма можно назвать таким же автором, как и режиссера. Его камера не просто фиксирует, а буквально летает. Иногда она зависает над полями, и тогда деревенский быт превращается в узор на старинной ткани. В другие моменты она приближается к лицам, деталям одежды, древесным заусенцам — и тогда становится почти невыносимо смотреть: все слишком реально, слишком ощутимо. Черно-белая палитра не столько художественное решение, сколько способ скрыть бюджетную бедность, но из этой вынужденности рождается стиль. В каждом кадре чувствуется рука художника, который умеет превратить нищету в эстетику. Даже медлительность становится достоинством, создавая ощущение, что мы находимся внутри сна, где любое движение весомо, любое молчание значимо.

Печаль по-своему

Несмотря на обилие цитат и отсылок (от Тарковского до Сокурова), фильм "На этой земле" (2025) остается личной работой. Рената Джало, как она потом признавалась, вплела в сюжетную линию с близняшками собственную семейную историю — тоску по сестре. Это придает фильму тональность исповеди, в которой через фольклор и символы пробивается личная боль. Здесь нет попытки сказать за всех, режиссер просто создает образ мира, в котором ей самой когда-то было страшно мечтать, и спрашивает зрителя, не страшно ли ему? Личное здесь не спорит с общественным. Наоборот, именно в исповедальности фильма появляется его универсальность. Ведь тоска по полету знакома каждому.

Между безумием и чудом

Одним из самых ярких эффектов фильма становится постепенное осознание, что мракобесие здесь не показано как прошлое. Все слишком узнаваемо, слишком современно. Старухи, бдящие мораль и истязающие детей, актриса, которую убивают за прическу, — все это можно представить не только в XVIII, но и в XXI веке. Джало не просто рисует аллегорию, она втаптывает нас в грязь, которую мы узнаем, как свою. Но и в этой грязи живет что-то нежное: стремление к чуду, свободе, полету. Именно это делает фильм не просто страшным, но и трогательным. Он не обвиняет, а напоминает: даже в самой черной земле прорастает зерно света. Вопрос лишь в том, дадим ли мы ему взойти.

Молчание в крике

Фильм 2025 года "На этой земле" завершается не выводом, а ощущением. Он как "Бурлаки на Волге" — люди тащат, идут, но мы не знаем, куда. Подобно героям репинского полотна, застывшим в вечном тяжком усилии, персонажи этой картины тоже словно замерли во времени, их боль и жизненная ноша показаны словно остановленный кадр. Именно такой подход выбрала для своего дебюта Рената Джало. Это кино не про поступки, а про состояние. Режиссер не дает ответов, не завершает сюжет, не спасает героев. А просто показывает, как страшно и мучительно пытаться быть другим в мире, где от тебя ждут одного — молчать и покоряться. И в этом молчании слышится самый громкий крик фильма. Этот крик не про бунт, а про боль. Про ту тишину, в которой рождается мечта. Пусть даже обреченная.

Нашли нарушение? Пожаловаться на содержание

А вы знакомы с чувством, что ваше стремление к мечте вызывает у окружающих неприязнь?
Комментарии 0
Подписаться
Я хочу получать
Правила публикации
Редактирование комментария возможно в течении пяти минут после его создания, либо до момента появления ответа на данный комментарий.