Журнал «Ридерз Дайджест» в своей рубрике «Мой самый незабываемый персонаж» делится жизненным уроком от самого блестящего ума в мире. Эта вдохновляющая история о личной встрече писателя Джерома Уайдмана и светилы науки Альберта Эйнштейна никого не оставит равнодушным.
Когда я был совсем молодым человеком и только начинал свой путь, меня пригласили на обед в дом одного известного нью-йоркского филантропа. После обеда хозяйка провела нас в огромную гостиную, и мои глаза увидели пугающее зрелище: слуги расставляли маленькие позолоченные стулья длинными рядами, а впереди, у стены, стояли музыкальные инструменты. Очевидно, меня ждал вечер камерной музыки.
Музыка для меня ничего не значила
Тогда музыка ничего для меня не значила. Я был почти глух к звукам и с большим усилием мог изобразить самую простую мелодию. Поэтому я сделал то, что делал всегда, когда попадал в ловушку: сел, а когда заиграла музыка, придал своему лицу выражение, которое, как я надеялся, было символом разумной признательности, закрыл уши изнутри и погрузился в свои совершенно неуместные мысли.
Через некоторое время, осознав, что люди вокруг меня аплодируют, я пришел к выводу, что можно продолжать сидеть с отключенным слухом. И тут же справа от себя я услышал нежный, но удивительно проникновенный голос: «Вы любите Баха?»
Я знал о Бахе столько же, сколько о делении ядра. Но вдруг узнал одно из самых знаменитых лиц в мире, с его копной растрепанных седых волос и неизменной трубкой в зубах. Я сидел рядом с Альбертом Эйнштейном.
- Ну, - сказал я неловко и заколебался. Мне задали случайный вопрос. Все, что мне нужно было сделать, - это так же небрежно ответить. Но по выражению необыкновенных глаз моего соседа я понял, что их владелец не просто выполняет обязанности элементарной вежливости. Я чувствовал, что это был человек, которому нельзя солгать, даже в мелочах.
- Я ничего не знаю о Бахе, - неловко сказал я. - И никогда не слышал его музыки.
На подвижном лице Эйнштейна промелькнуло выражение растерянного изумления.
- Вы никогда не слышали Баха?
Он произнес это так, словно я сказал, что никогда не принимал ванну.
- Дело не в том, что я не хочу любить Баха, - поспешно ответил я. - Дело в том, что я глухонемой или почти глухонемой и никогда не слушал чьей-либо музыки.
На лице старика появилось озабоченное выражение.
- Пожалуйста, - резко сказал он. - Пойдемте со мной?
Мой сосед встал и взял меня за руку. Пока он вел меня через переполненную комнату, я не отрывал смущенного взгляда от ковра. Эйнштейн решительно повел меня наверх, очевидно, хорошо зная этот дом. Этажом выше он открыл дверь в заставленный книгами кабинет, затащил меня внутрь и закрыл дверь.
Встреча с музыкой
- Сейчас, - сказал он с легкой, обеспокоенной улыбкой. - Скажите, пожалуйста, как давно вы так относитесь к музыке?
- Всю свою жизнь, - ответил я, чувствуя себя ужасно. - Я бы хотел, чтобы вы спустились вниз и послушали, доктор Эйнштейн. То, что мне это не нравится, не имеет значения.
Эйнштейн покачал головой и нахмурился, как будто я ввел его в заблуждение.
- Расскажите мне, пожалуйста, - спросил он, - а есть какая-нибудь музыка, которая вам нравится?
- Ну, - ответил я, - мне нравятся песни, в которых есть слова и такая музыка, в которой я могу следить за мелодией.
Он улыбнулся и кивнул, явно довольный.
- Может быть, вы приведете мне пример?
- Ну, - рискнул я, - почти все работы Бинга Кросби.
Он снова энергично кивнул.
- Хорошо!
Эйнштейн отошел в угол комнаты, открыл патефон и начал вытаскивать пластинки. Я с беспокойством наблюдал за ним. Наконец он просиял: «А!» - воскликнул он, а затем поставил пластинку, и через мгновение кабинет наполнился спокойными мелодичными звуками песни Бинга Кросби «Когда синева ночи встречается с золотом дня». Эйнштейн лучезарно улыбался мне и не отставал от чубука своей трубки. После трех-четырех фраз он остановил граммофон.
- Сейчас, - сказал он. - Скажите, пожалуйста, что вы только что услышали?
Самым простым ответом было пропеть эти строки. Я так и сделал, отчаянно стараясь не сбиться с ритма и не дать своему голосу сорваться. Выражение лица Эйнштейна было похоже на восход солнца.
- Вот видите! - крикнул он с восторгом, когда я кончил. - У вас действительно есть слух!
Я пробормотал, что это одна из моих любимых песен, которую я слышал сотни раз, так что это ничего не доказывало.
Урок Эйнштейна
- Чепуха! - сказал Эйнштейн. - Это все доказывает! Помните свой первый урок арифметики в школе? Предположим, что при первой же встрече с числами ваш учитель приказал вам решить задачу с помощью сложного деления дробей. Вы смогли бы это сделать?
- Нет, конечно, нет.
- Вот именно! - Эйнштейн торжествующе взмахнул трубкой. - Это было бы невозможно, и вы отреагировали бы панически. Ваш ум был бы глух к делению дробей. В результате, из-за этой маленькой ошибки вашего учителя, возможно, всю вашу жизнь вы будете лишены красоты деления дробей. Но в первый день ни один учитель так бы не поступил. Он начинал с элементарных вещей, а затем, когда вы приобретали навык решения простейших задач, он подводил вас к делению на дробные части. То же самое и с музыкой.
Время перейти к более сложным вещам
Эйнштейн взял пластинку Бинга Кросби.
- Эта простая, очаровательная песенка похожа на простое сложение или вычитание. Вы овладели им. Теперь перейдем к более сложным вещам…
Наконец мы подошли к записям музыки без слов, которые мне было поручено воспроизвести, напевая. Очевидно, я подошел достаточно близко к оригиналу, потому что он внезапно выключил фонограф.
- А теперь, молодой человек, - сказал он, беря меня под руку. - Мы готовы к Баху!
Когда мы вернулись на свои места в гостиной, Эйнштейн улыбнулся и ободряюще похлопал меня по колену.
- Просто позволь себе слушать, - прошептал он.
Без усилий Эйнштейна, которые он только что предпринял для совершенно незнакомого человека, я бы никогда не узнал, как звучит музыка Баха. С тех пор я слышал его много раз. Не думаю, что когда-нибудь устану от этого, потому что я никогда не слушаю его в одиночку. Я сижу рядом с маленьким полным человечком с копной растрепанных седых волос, зажатой в зубах трубкой и глазами, в которых в необычайной теплоте таится все чудо света.
Когда концерт закончился, я присоединил свои искренние аплодисменты к аплодисментам остальных. Эйнштейн улыбнулся и обнял меня за плечи. Он произнес несколько слов, которые, по крайней мере для одного человека, находящегося в бесконечном долгу к нему, являются его эпитафией: «Открываю границы еще одного вида прекрасного».
Джером Уайдман. "Ночь, когда я встретил Эйнштейна"
