Философия на протяжении всей истории рассматривает вопрос онтологического статуса сознания. Традиционно рассматриваемая некоторыми как часть главной ветви философии, известной как метафизика, онтология часто имеет дело с вопросами относительно того, какие сущности существуют или, как говорят, "бытийствуют", и как такие сущности могут быть сгруппированы, связаны внутри иерархии и подразделены согласно сходствам и различиям. Таким образом определяется их онтологический статус.
Другой раздел философии - этика. Как она относится к теме статьи? Дело в том, что у этики и онтологии есть точки соприкосновения - например, в вопросах о том, как восстановить онтологический статус этики.
Статус существования
Некоторые философы, особенно в традициях платоновской школы, утверждают, что все существительные (включая абстрактные существительные) относятся к существующим сущностям. Другие философы утверждают, что существительные не всегда называют сущности, но некоторые обеспечивают своего рода сокращение для ссылки на группу объектов или событий. В этой последней точке зрения разум вместо ссылки на сущность относится к совокупности психических событий, переживаемых человеком; общество относится к совокупности людей с некоторыми общими характеристиками, а геометрия относится к совокупности конкретных видов интеллектуальной деятельности. Между этими полюсами реализма и номинализма стоят различные другие позиции, которые определяют в том числе и онтологический статус сознания.
Кроме того, философы древности были также и юристами, и натуралистами, и химиками. Потому в рамках онтологии они рассматривали в том числе такие вопросы, как онтологический статус права. Давайте изучим эти вопросы.
Онтологический статус факта
Предложение является объективным (то есть фактическим), если оно полезно для других, независимо от вас как наблюдателя. Предложение является субъективным (то есть основанным на мнении), если оно зависит от вас как наблюдателя.
Научные факты - это факты, которые применимы к миру природы. Например, «я ношу белые носки» может быть научным фактом, независимо от того, подтверждается ли это утверждение повторяющимся тщательным наблюдением или измерением. Точно так же «я люблю шоколадное мороженое» - это факт, который можно сохранить в демографической базе данных.
Напротив, «шоколадное мороженое имеет приятный вкус» - это мнение. «Хороший вкус» не является неотъемлемым атрибутом шоколадного мороженого и зависит от вашего восприятия как наблюдателя.
Фактические заявления являются актами умысла. Качество конкретных фактов зависит от отсутствия намерения обмануть и от надежности. Независимая проверка может повысить надежность и, следовательно, качество фактов.
Определения факта
Стандартные/общепринятые определения «факта» обычно включают в себя вырожденную циклическую ссылку на «истину» (Определения факта - Поиск в словаре OneLook, Определения истины - Поиск в словаре OneLook); то есть «факты» - это предложения, которые являются правдой, а «правда» - это предложения, которые являются фактическими. Каким бы не было мнение человека, онтологический статус факта остается стабильным.
Поскольку «объективность» является явным актом намерения, ваша способность быть «действительно объективной» особенно зависит от вашей способности полностью избавиться от зависимости от полезности ваших объективных суждений. Если другие считают ваши объективные предложения полезными без вашего участия в качестве наблюдателя, то для этих людей ваши объективные предложения действительно объективны.
Онтология и трансцендентность
В качестве потенциального четвертого значения «истины», возможно, что некоторые люди (то есть пророки) обладают магическими, трансцендентными способностями различать истины о реальности; то есть способности удалить все иллюзии и заблуждения из своего взгляда на мир природы. Для таких людей факты могут быть не просто актом намерения. К сожалению, у вас должны быть такие способности, чтобы судить их.
Говоря об онтологическом статусе математических объектов, стоит отметить, что в «абсолютной абстракции» математики «истины» не являются ни субъективными, ни объективными; они являются просто теоретическими: либо заявленными и тавтологическими, как в аксиомах и теоремах, лишенными фактического значения, либо заявленными и предполагаемыми, либо общепринятыми, как в определениях, снова приводящими к тавтологии в интерпретации и применении.
Онтологический статус пространства и времени
Изучив основы специальной теории относительности и осудив неолоренцевский подход ко времени, можно понять, что бессмысленная теория времени является наилучшей репрезентативной моделью данного доказательства. При этом, с этой точки зрения, сами события истории столь же реальны и столь же существенны, как и это обсуждение. Убийство Джона Ф. Кеннеди столь же реально, как и вступительное слово 45-го президента Соединенных Штатов. Столь же реален и онтологический статус человека.
С физической точки зрения, если мы предположим, что реальность существует так, как она воспринимается, то все события, которые вы воспринимаете из внешнего мира (т.е. не происходят из вашего собственного ума), обязательно являются событиями прошлого, поскольку максимальная скорость, с которой может распространяться информация, скорость света. Может показаться, что это неуместное междометие, но это просто потому, что в то время, когда вы воспринимаете событие, это точное событие больше не происходит и, таким образом, больше не является «реальным» в напряженном состоянии. С точки зрения онтологии, прошлые события существуют так же, как нынешние; они существуют просто как временные точки на [воспринимаемой] линейной временной шкале, не как физический объект, а как понятия, используемые для описания временной природы вещей в данной точке.
Онтология времени
Что еще можно сказать об онтологическом статусе времени и пространства? В философской дискуссии, касающейся онтологии времени, обычно выделяются два разных вопроса. Является ли время сущностью в своем собственном праве, или, скорее, ее следует рассматривать как совокупность отношений последовательности, одновременности и продолжительности, которые возникают между фундаментальными сущностями, называемыми событиями или процессами? Являются ли временные отношения, которые возникают между двумя событиями (в случае одновременности и последовательности) или четырьмя событиями (в случае продолжительности), обусловленными инерциальной системой отсчета или они сохраняются независимо от любой такой системы отсчета?
Для ясности стоит назвать время, состоящее только из последовательностей, одновременностей и длительностей, относительным, в отличие от антиреляционного или субстантивного времени, задуманного как независимо существующая сущность. С другой стороны, время, зависящее от инерциальной системы отсчета, будет называться релятивистским, а время, не зависящее от этого, должно называться абсолютным. Эта терминология предложена faute de mieux, хотя она вступает в противоречие с другими терминологиями, используемыми при обсуждении времени. Но различие, упомянутое в предложенной терминологии, действительно независимо от этой терминологии. Несколько исторических примеров могут прояснить это различие.
Художественные произведения
Дискуссию об онтологическом статусе искусства можно суммировать вопросом о том, являются ли художественные произведения веществами или качествами. Вещество - это то, что существует внутри и через себя. К примеру, кошка является веществом в том смысле, что она не является качеством чего-либо еще и существует сама по себе как отдельная сущность. Напротив, черный, серый, оранжевый и коричневый цвета меха Табби - это качество, поскольку оно не обладает независимым существованием. В дебатах о фикциях вопрос заключается в том, существуют ли фикции независимо, являются ли они субстанциями сами по себе, или они всегда и только являются качествами других объектов. Например, мы могли бы сказать, что фикции могут существовать только в уме, и в этом случае они будут качествами, а не веществами. Статус художественных произведений во многом зависит от онтологического статуса сознания.
Обсуждаются четыре недавних поворота (реалистический, процессный, целостный и рефлексивный) в социальной мысли, связанные с четырехмерной схемой диалектического реализма, которую автор недавно наметил. Показано, как онтология важна и действительно не только необходима, но и неизбежна. Показана природа реальности идей (разных типов) и проанализированы наиболее распространенные ошибки в метатеории идей. Затем обсуждается значение категориального реализма и характер этих конкретных типов, если идеи известны как «идеологии». Наконец, намечаются некоторые хорошие и плохие диалектические связи идей и связанных с ними явлений. Таким образом, онтологический статус религии зависит от мышления наблюдателя (человека). Как бы кто ни думал, но такие явления, как религиозность, идеи и воображение, по всей видимости, имеют общие корни.
Биология
Затрагивая тему онтологического статуса здоровья, мы неизбежно наталкиваемся на проблему аналогичного статуса биологических видов. Ссылка на проблему вида сегодня может показаться странной и смутно анахроничной. Возможно, проблема видов имела какое-то значение давным-давно в философском споре между номиналистами и эссенциалистами, или столетие назад в биологии, когда Дарвин представил свою теорию органической эволюции, но она, безусловно, не представляет никакого современного интереса. Но «виды», такие как термины «ген», «электрон», «нелокальная одновременность» и «элемент», являются теоретическим термином, включенным в значительную научную теорию. Когда-то природа физических элементов была важной проблемой в физике. Переход от элементов, определяемых в терминах общих признаков, к удельной плотности, молекулярной массе и атомному номеру, был важен для развития теории атома. Переход в биологии от генов, определяемых в терминах единичных признаков, к производству ферментов, к кодированию специфических полипептидов, к структурно определенным сегментам нуклеиновой кислоты был одинаково важен для роста современной генетики. Сходный переход происходит в отношении концепции вида и не менее важен.
Онтология информации
Хотя включение теоретических концепций информации в (квантовую) физику в последние годы показало огромный успех, онтология информации остается загадкой. Поэтому этот тезис призван внести вклад в дискуссию об онтологическом статусе информации в физике. Большинство недавних дебатов были сосредоточены на синтаксических информационных мерах и особенно на информации Шеннона, концепции, которая изначально возникла из теории коммуникации. Этот тезис включает в себя другую синтаксическую информационную меру, до сих пор в значительной степени недопредставленное понятие "Алгоритмическая информация" или "сложность Колмогорова", концепцию, часто применяемую в информатике. Информация Шеннона и сложность Колмогорова связаны с помощью теории кодирования и имеют сходные характеристики. Путем сравнения информации Шеннона и колмогоровской сложности разработана структура, которая анализирует соответствующие информационные меры в отношении неопределенности и семантической информации. Кроме того, эта структура исследует, может ли информация рассматриваться как существенная сущность, и исследует, в какой степени информация является общепринятой. От этого зависит онтологический статус техники, природы, бытия и вообще всего, что имеет отношение к нашей реальности.
Оказывается, что в классическом случае информация Шеннона и сложность Колмогорова являются как абстрактными, так и весьма условными сущностями, которые не следует путать с неопределенностью и не иметь отношения к семантической информации. Практически такие же результаты получены в квантовом случае, за исключением высокой степени условности; утверждается, что квантовая теория ограничивает общепринятый выбор тех, кто хочет использовать любую теорию.
Онтология перевода
Перевод давно существует на периферии изучения литературы, хотя его значение радикально изменилось за последние четыре десятилетия. Несмотря на его значительную важность в качестве межкультурной деятельности, такие области, как литературная критика и теория, различные истории национальных литератур и даже сравнительная литература, часто считают перевод чем-то совершенно вспомогательным для своих интересов. Основной причиной такого упущения или безразличия является традиционное восприятие перевода как необходимого зла. Перевод можно рассматривать как стратегию, которая пытается ослабить ограничения, с которыми сталкивается человечество, пытаясь установить контакт с людьми, принадлежащими к другим языковым сообществам и их культурным наследием, передаваемыми через письменное слово. В то же время он также служит, так сказать, способом напоминания нам о несовершенстве человеческой натуры и тщеславии попыток преодолеть проклятие Вавилона. Этот вопрос может показаться тривиальным, как и онтологический статус дизайна,
Это восприятие подразумевает важный парадокс. Он дает литературные произведения, в частности, великие произведения, составляющие канонизированную литературу, которые якобы представлены в качестве моделей, заслуживающих подражания, сомнительной чести быть неподражаемыми, не говоря уже о неповторимости. Это привело к итеративным и неразборчивым сравнениям оригиналов и их переводов, чтобы сравнить различия и таким образом выявить, что было потеряно в результате неизбежного, но также болезненного межъязыкового преобразования. С этой точки зрения обычай преждевременного (и, следовательно, необоснованного) рассмотрения того, что любая работа превосходит ее перевод, неудивителен.
Хотя изучение перевода является одним из наиболее эффективных инструментов для анализа межрелигиозных контактов, даже компаратисты до недавнего времени не могли или не хотели дать переводу признание, которого оно заслуживает в качестве главной движущей силы в развитии литературы. Тот факт, что переводы имеют производный или второй символ, нельзя отрицать, поскольку они логически требуют наличия ранее написанного текста на другом языке, но нет необходимости делать термин «второй» синонимичным «вторичному». Этот же вопрос неизбежно всплывает при рассмотрении онтологического статуса социальной реальности.
В переводах часто применяется клеймо вторичных произведений из-за их ограниченного срока службы, поскольку все культурные и языковые изменения, которые следует ожидать в любой литературной системе на протяжении всего ее существования, наносят им ущерб. Эти изменения определяют необходимость предоставления читателям версий предыдущих версий, которые идеологически и эстетически соответствуют новым временам. Как правило, название оригинала, как следует из этого слова, присуждается конкретному и исключительному выражению конкретного автора, хотя оно также является копией реальности или реальности, которую он/она воображает. И наоборот, перевод рассматривается как копия копии, симулякр, подражание или интерпретация чего-то осязаемого и истинного.
Каков же статус перевода
Тем не менее, хотя перевод, безусловно, является воспроизведением оригинала, нет необходимости выделять его в пользу последнего, единственной заслугой которого часто является его предшественник во времени. Действительно, как иногда отмечалось, многие виды искусства включают воспроизведение в своем исполнении (рассмотрим, например, акты интерпретации на сцене или в музыкальных представлениях). Фактически, переводы обеспечивают подлинную интерпретирующую функцию, поскольку более поздние версии той же работы открывают новые грани и часто обновляются после перечитывания.
Вероятно, что предположение о том, что каждый оригинальный текст должен по своей природе обязательно превосходить его перевод (как в онтологическом, так и в качественном отношении), усилено в романтизме с сублимацией творчества, индивидуализма и оригинальности. Однако гораздо раньше мы можем найти многочисленные отчеты, которые не говорят о паритетных отношениях. Эта преждевременная, оценочная и нормативная концепция, порожденная традицией, неизбежно ориентированной на первоначальный полюс, в последние годы систематически подвергается сомнению различными постструктуралистскими теоретиками, которые посвятили себя переосмыслению понятия оригинальности. Эта точка зрения утверждает, что иностранный текст не самодостаточен и не независим, а будет, с метафорической точки зрения, сам по себе переводом, являющимся результатом обработки автором значения, концепции, эмоций.
История онтологии
Онтология - это аспект философской школы санкхья с первого тысячелетия до нашей эры. Концепция Гуна, которая описывает три свойства (саттва, раджас и тамас), присутствующие в разных пропорциях во всех существующих вещах, является заметной концепцией этой школы.
Парменид одним из первых в греческой традиции предложил онтологическую характеристику фундаментальной природы существования. В своем прологе или проэме он описывает два взгляда на существование; изначально ничто не происходит из ничего, и поэтому существование вечно. Следовательно, наши мнения об истине часто должны быть ложными и лживыми. Большая часть западной философии - включая фундаментальные концепции фальсифицируемости - возникла из этой точки зрения. Это означает, что существование - это то, что может быть задумано мыслью, созданным или одержимым. Следовательно, не может быть ни пустоты, ни вакуума; и истинная реальность не может ни появиться, ни исчезнуть из существования. Скорее, полнота творения вечна, однородна и неизменна, хотя и не бесконечна (он характеризовал ее форму как форму совершенной сферы). Парменид, таким образом, утверждает, что изменение, воспринимаемое в повседневной жизни, иллюзорно. Все, что может быть воспринято, является лишь одной частью единой сущности. Эта идея в некоторой степени предвосхищает современную концепцию окончательной теории великого объединения, которая в конечном итоге описывает все существование в терминах одной взаимосвязанной субатомной реальности, которая применяется ко всему.
Монизм и Бытие
Противоположностью элеатического монизма является плюралистическая концепция Бытия. В 5 веке до нашей эры Анаксагор и Левкипп заменили реальность Бытия (уникальную и неизменную) реальностью Становления и, следовательно, более фундаментальной и элементарной онтической множественностью. Этот тезис возник в эллинском мире, изложенный Анаксагором и Левкиппом двумя различными способами. Первая теория имела дело с «семенами» (которые Аристотель называл «гомеомериями») различных веществ. Второй была атомистическая теория, которая имела дело с реальностью, основанной на вакууме, атомах и их внутреннем движении в нем. Современные монисты часто изучают онтологический статус виртуальных частиц.
Атомизм
Материалистический атомизм, предложенный Левкиппом, был неопределенным, но затем развивался Демокритом детерминистическим способом. Позднее (4 век до н.э.) Эпикур снова воспринял первоначальный атомизм как недетерминированный. Он подтвердил реальность как составленную из бесконечности неделимых, неизменяемых корпускул или атомов (атомон, букв. «Неразрезанный»), но он дает вес для характеристики атомов, в то время как для Лейкиппа они характеризуются «фигурой», «порядком» и «положение» в космосе. Кроме того, они создают целое с внутренним движением в вакууме, создавая разнообразный поток бытия. На их движение влияет паренклисис (Лукреций называет его клинаменом), и это определяется случайностью. Эти идеи предвещали наше понимание традиционной физики, пока природа атомов не была открыта в 20-м веке. Учитывая особенности математического знания, онтологический статус математических объектов все еще не до конца выяснен.
