В советском изобразительном искусстве двадцатых годов существовала вакханалия различных стилей и направлений, рожденная художественными поисками начала века. Разбираться в эстетических достоинствах разных живописных течений прагматичным большевикам было некогда, нужно было выбрать один путь, лучше всего понятный народным массам, далеким от искусствоведческих дискуссий.
Несостоявшийся архитектор
Если бы его родители могли хоть немного видеть сквозь пелену грядущего, они не стали бы уверять маленького Исаака, что профессия художника – слишком ненадежный способ обеспечить себе безбедную жизнь. Им больше нравился будущий архитектор по фамилии Бродский. Исаак Израилевич, семья которого проживала за чертой оседлости в Таврической губернии, прошел путь, немыслимый в другую эпоху. Представить, что их сын будет жить в большом доме в центре российской столицы, владеть богатейшей коллекцией произведений искусства и станет личным живописцем правителей огромной страны, небогатые еврейские торговцы из маленького местечка Софиевки близ Бердянска просто не могли.
Родившийся в 1883 году будущий глава Академии художеств сначала хотел стать музыкантом. Но потом ему понравилось перерисовывать картинки из церковного календаря. Получалось похоже, и он захотел учиться рисовать у настоящих художников. Ближайшим подобным учебным заведением была Одесская рисовальная школа, ставшая вскоре Художественным училищем при Академии художеств. Его студентом и стал в 1896 году Бродский. Исаак Израилевич не послушал совета родителей изучать более надежную архитектуру и поступил на живописное отделение.
Ученик Репина
Умение нравиться людям, от которых зависит твоя судьба, подкрепленное трудолюбием и несомненным талантом, всегда помогало Бродскому в жизни. Оно же позволило ему в 1903 году стать учеником великого Репина, когда Исаак был переведен на первый курс Академии в Петербург после блестящего окончания Одесского училища. Курс Репина был переполнен, но Бродский сумел попасть на приемный экзамен по рисованию живой натуры, который проводил мастер. Ему досталось место, откуда модель была видна в очень сложном ракурсе, но он сумел справиться с этой задачей. Среди тех, чья работа была высоко оценена Ильёй Ефимовичем, оказался и Бродский. Исаак Израилевич в течение пяти лет был одним из любимых учеников лучшего живописца России.
Кроме виртуозной техники и острого взгляда, молодой художник перенял от Репина его негативное отношение к разным «кривляниям» в живописи, к любым отступлениям от реалистичного отражения природы. В отличие от других учеников Репина, попадавших под огромное влияние учителя и начинавших слепо копировать его манеру мастера, Бродский выработал собственный стиль, который называли «ажуром» и который тоже стал образцом для подражания. Репин отстоял своего ученика, когда Бродский был на грани изгнания из Академии за карикатуры на представителей власти в пору повального увлечения студентов политикой.
Поездка в Европу
По итогам обучения в Академии лучшим выпускникам - обладателям золотой медали - предоставлялось право на продолжение учебы за границей. Высшую итоговую награду и возможность оплачиваемой поездки в Европу получает и Бродский. Исаак Израилевич плодотворно проводит время за изучением шедевров мастеров прошлого и ознакомлением с новыми течениями в живописи. Он много работает и выставляется, заработав репутацию сложившегося мастера. По итогам турне, после обсуждения его работ, Академия решает продлить его поездку еще на полгода.
Во время повального увлечения поиском новых форм и направлений в искусстве не избежал влияния новой европейской живописи и Бродский. Исаак Израилевич, биография которого представляет собой путь убежденного реалиста, использовал в своих полотнах мотивы арт-нуво и символизма. Но, следуя заветам своего учителя и помня слова Репина о «кривляниях», он в штыки принимает творчество авангардистов. После посещения мастерских Пикассо, Брака, Матисса Бродский навсегда становится приверженцем традиционной, реалистической живописи.
Мастер салонной живописи
Среди историков искусства есть убеждение, что, если бы осенью 1917 года в России не произошло коренного перелома общественной и политической системы, Бродский быстро достиг бы положения и уровня жизни таких звезд салонной или, по-современному, «гламурной» живописи, как Константин Маковский и Генрих Семирадский. У него для этого было многое: энергия и трудолюбие, виртуозное мастерство, умение нравиться людям из высшего общества, способность, говоря по-теперешнему, «быть в тренде».
Неизвестно, насколько искренне приветствовал крах самодержавия и последующую победу советской власти художник Бродский. Исаак Израилевич наверняка был бы успешным живописцем где-нибудь в Париже или в Нью-Йорке. Но он остается, в отличие от многих интеллигентов, в России и переживает вместе с ней глобальные потрясения, умея, впрочем, всегда оказаться в нужном месте, около людей, становившихся во главе огромной страны.
Вчера – Керенский, сегодня - Ленин
В России наступали времена, когда изысканные мирные пейзажи и утонченные женские портреты стали неактуальными, и Бродский пошел туда, где вершилась история, чтобы запечатлеть тех, кто следовал впереди. После Февральской революции наступило время, когда освобожденное от оков монархии русское передовое общество носило на руках премьера Временного правительства Керенского, и художник пишет его портрет. На нем бывший адвокат предстает настоящим богатырем, способным возродить страну к новой славе. Правда, художник заканчивал этот портрет уже после прихода других героев.
Бродский одним из первых создает живописные изображения Ленина и его соратников, и образ главного большевика надолго становится для него важнейшей темой. Затем он увлекается глобальными многофигурными композициями: «Ленин и манифестация» и особенно – «Торжественное открытие II конгресса Коминтерна». На этом колоссальном полотне изображено несколько сотен реальных людей, с которых были выполнены портретные эскизы. Бродский показал свои выдающиеся организаторские способности, созвучные эпохе и востребованные его дальнейшей жизнью.
Художник, преподаватель, коллекционер
Три главных обстоятельства определяли жизнь, которой с начала 20-х годов жил Бродский. Исаак Израилевич, живописец №1 для официальной власти, упорно создавал полную иконографию советских вождей, с бесконечным тиражированием её главных образов – Ленина и Сталина. Для выполнения главного госзаказа он привлекал целую армию подмастерьев и часто, подобно главе средневекового цеха живописцев, только вносил в картины небольшие поправки и ставил подпись.
Вторым важнейшим делом было возрождение академической системы художественного образования. Когда он стал директором Всероссийской Академии художеств, она представляла собой руины, оставшиеся после варварской деятельности тех, кто бездумно отрицал наследие прошлого, уничтожая и дух её, и материальный фонд, копившийся десятилетиями. Заслуги Бродского в возрождении этого храма искусств отрицать трудно.
Третье составляющее его жизни – коллекционирование – было настоящей страстью. Среди знатоков русской живописи того времени не было лучшего эксперта, чем Бродский. Исаак Израилевич, фото интерьеров огромного дома которого демонстрируют стены, увешанные картинами от пола до потолка, собрал коллекцию, вторую по объёму и значению после собрания Русского музея. Обстоятельства, при которых она пополнялась, покрыты мраком, а факт завещания её Бродским государству называют вынужденным из-за партийного и чекистского давления.
У каждого своя дорога
Говорят, что, когда Бродский пригласил к себе на роскошный обед Павла Филонова, лишенного работы, нещадно травимого критикой и властью, нищего и голодного, тот не решился прийти – боялся испортить биографию. Ему стала преградой репутация «красного барина», жившего в отношении начальства по принципу «Чего изволите?», которой обладал в кругу художников Бродский.
Использовать одну, черную или белую, краску для описания жизненного пути любого человека – значит сделать её плоской и однозначной. Исаак Бродский не заслужил этого в силу своего явного таланта, трудолюбия и энергии.
